Благословенная и окаянная.
По мотивам стихотворений В.В.Маяковского и произведения И.А.Бунина «Окаянные дни».
(Сценарий)
Действующие лица и типажи:
И.А.Бунин –
В.В.Маяковский –
Комсомолки –
Матросы –
Продавец газет –
Студент –
Нэпмен –
Нэпменша –
Девушка облегчённого поведения –
Работница ткацкой фабрики –
Солдаты –
Торговка бубликами –
Барышня –
Действие первое и последнее.
На сцене немного в глубине стоят стулья в несколько рядов (штук 6-8). Выходят люди, рассаживаются. Среди них – Маяковский. Появляется Бунин, выходит на авансцену (её левый край с точки зрения зрителя). Возможно, у него в руках газета и\или записная книжка.
Бунин:
5 февраля
С первого февраля приказали быть новому стилю. Так что по-ихнему нынче уже восемнадцатое. Вчера был на собрании «Среды». Много было «молодых». Маяковский, державшийся, в общем, довольно пристойно, хотя всё время с какой-то хамской независимостью, щеголявший стоеросовой прямотой суждений, был в мягкой рубахе без галстука и почему-то с поднятым воротником пиджака, как ходят плохо бритые личности, живущие в скверных номерах…
Закончив монолог, качает головой и переходит на правый край авансцены, где и остаётся. Маяковский вскакивает со стула, сначала обращаясь к Бунину, потом – в зал и к окружающим. Маяковский:
Канителят стариков бригады
канитель одну и ту ж.
Товарищи!
На баррикады!-
баррикады сердец и душ.
Студент: (вскакивая)
Довольно шагать, футуристы,
В будущее прыжок!
«Собрание»: (каждый выкрикивает по строке, поднимаясь со стула. Можно какую-то строку выкрикнуть хором)
Довольно грошовых истин.
Из сердца старое вытри.
Улицы - наши кисти.
Площади - наши палитры.
Книгой времени тысячелистой
революции дни не воспеты.
На улицы, футуристы,
барабанщики и поэты!
Все: (кроме Бунина, стоящего в стороне, разумеется)
На улицы, футуристы,
барабанщики и поэты!
Разагитированные люди вновь усаживаются на стулья, жестикулируя и как бы продолжая активно обсуждать, но не издавая звуков. Бунин разворачивает газету и начинает говорить, двигаясь обратно в сторону левой части авансцены со слов «Новой жизни»; в это же время ему навстречу начинает двигаться Маяковский – к правому углу сцены.
Бунин:
Из горьковской "Новой Жизни": «С сегодняшнего дня даже для самого наивного простеца становится ясно, что не только о каком-нибудь мужестве и революционном достоинстве, но даже о самой элементарной честности применительно к политике народных комиссаров говорить не приходится».
Бунин останавливается и закрывается газетой, будто читает дальше. Когда начинает говорить Маяковский, толпа (и сидевшие на стульях, и выходящие из-за кулис) подтягиваются к нему, завороженные. Те, кто сидел на стульях, сначала составляют все стулья в кучу немного в глубине сцены (ближе к левому краю).
Маяковский:
Тебе,
Освистанная батареями
Тебе,
Изъязвленная злословием штыков,
Восторженно возношу
Над руганью ремой
Оды торжественное
«О!»
Толпа, проникнувшись речью, будто впала в зомбированное состояние. Они начинают повторять «Оооо…» (на мотив части припева песни А.Пугачёвой «Сто друзей»). Толпа чем дальше, тем больше впадает в это состояние.
Все (хором 3-4 раза; слегка раскачиваясь):
Оооо!
Комсомолка:
О, звериная!
Все (хором, слегка раскачиваясь):
Оооо!
Студент:
О, детская!
Все (хором, слегка раскачиваясь):
Оооо!
Матрос:
О, копеечная!
Все (хором, слегка раскачиваясь):
Оооо!
Работница ткацкой фабрики:
О, великая!
Маяковский становится на один из стульев в глубине сцены. Толпа бродит по сцене; к концу его речи все подходят к куче стульев.
Маяковский: (простирая руки)
Каким именем тебя ещё не называли?
Как обернёшься ещё, двуликая?
Тебе обывательское:
- о, будь проклята трижды! –
И моё, поэтово,
- о, четырежды славься, благословенная!
Все (хором, слегка раскачиваясь повторяют):
О, четырежды славься, благословенная!
Эта последняя фраза – апогей. Вдруг наступает тишина. Толпа замирает спиной к залу. Бунин отводит газету в сторону и начинает нервно ходить взад-вперёд по авансцене.
Бунин:
17 апреля. "Революции не делаются в белых перчатках..." Что ж возмущаться, что контрреволюции делаются в ежовых рукавицах?
22 апреля. "Революция - стихия..." Землетрясение, чума, холера тоже стихии. Однако никто не прославляет их, никто не канонизирует, с ними борются. А революцию всегда "углубляют". Сам Наполеон сказал: «Что сделало революцию? Честолюбие. Что положило ей конец? Тоже честолюбие! И каким прекрасным предлогом дурачить толпу была для нас всех свобода!»
Бунин останавливается на правом краю сцены и снова закрывается газетой. Когда Маяковский начинает крайне экспрессивно говорить, толпа «оживает» и снова бродит по сцене.
Маяковский:
Идите, изъеденные бессонницей,
сложите в костер лица!
Все равно!
Это нам последнее солнце -
солнце Аустерлица!
Все (хором, безразличным голосом):
Это нам последнее солнце -
солнце Аустерлица!
Маяковский:
Идите, сумасшедшие, из России, Польши.
Сегодня я - Наполеон!
Я полководец и больше.
Сравните:
я и - он!
Он раз чуме приблизился троном,
смелостью смерть поправ,-
я каждый день иду к зачумленным
по тысячам русских Яфф!
Он раз, не дрогнув, стал под пули
и славится столетий сто,-
а я прошел в одном лишь июле
тысячу Аркольских мостов!
Мой крик в граните времени выбит,
и будет греметь и гремит,
оттого, что
в сердце, выжженном, как Египет,
есть тысяча тысяч пирамид!
За мной, изъеденные бессонницей!
Выше!
В костер лица!
Все (хором, безразличным голосом):
Выше… В костер лица…
Маяковский:
Здравствуй,
мое предсмертное солнце,
солнце Аустерлица!
Все (хором, безразличным голосом):
Здравствуй,
мое предсмертное солнце,
солнце Аустерлица!
Маяковский:
Люди!
Будет!
На солнце!
Прямо!
Солнце съежится аж!
Громче из сжатого горла храма
хрипи, похоронный марш!
Все (хором, безразличным голосом):
Громче из сжатого горла храма
хрипи, похоронный марш!..
Маяковский:
Люди!
Когда канонизируете имена
погибших,
меня известней,-
помните:
еще одного убила война -
поэта с Большой Пресни!
Пока Маяковский говорил последнюю часть стиха, стулья перетащили на центр сцены, построив из них «торговые ряды». Продавец газет выходит на авансцену. Он говорит в зал и никто на сцене не обращает на него внимания.
Продавец газет:
Биографическая справка: В 1920 году Иван Алексеевич, не принявший ни революцию, ни большевистскую власть, эмигрировал из России, "испив несказанную чашу душевных страданий", как он позже писал в своей биографии…
Бунин складывает газету, берёт её подмышку, в другую руку – воображаемый чемодан и на словах «…эмигрировал из России…» ещё раз окидывает взглядом происходящее на сцене, разворачивается и начинает медленно уходить за кулису, ближнюю к нему. Сделав несколько шагов и почти дойдя до кулисы, оборачивается.
Бунин:
Не туда идёте, господа…
Бунин скрывается.
Продавец газет:
Скончался в ночь на 8 ноября 1953 года в Париже.
Продавец газет разворачивается и присоединяется к толпе. Посреди сцены – базар. Продавцы предлагают товар, покупатели ходят и присматриваются.
Торговка бубликами, Нэпмен & Нэпменша, Продавец газет и др.: (выкрикивают, зазывают наперебой)
- КолбАсы!.. Пирожки!.. Бублики!..
- Масло солнечное-подсолнечное!.. Кооператив «Семечка»!...
- Картофель хА-роший, подходи-налетай, прохожий!...
- Купи кипу пик!...
Умолкают, когда заговаривает Маяковский, но продолжают жестикулировать. Он по-хозяйски ходит среди «торговых рядов», построенных из стульев.
Маяковский: (гордясь)
Стала
оперяться
моя кооперация
Бьём
грошом.
Очень хорошо.
На словах «очень хорошо…» торговцы снова начинают зазывать покупателей. Кричат одновременно, создавая небольшую какофонию. Затихают постепенно.
Маяковский:
Грудью
у витринных
книжных груд
Моя
фамилия
в поэтической рубрике
Радуюсь я –
это
мой труд
вливается
в труд
моей республики…
Утихшие было крики возобновляются, сливаясь в совершенную какофонию.
Торговка бубликами, Нэпмен & Нэпменша, Продавец газет и др. (одновременно, будто не слыша друг друга):
- Купи! Купи! Купи!
- Продается! Продается! Продается!
- Свежие газеты! Кому свежую газету!?..
- Скидка! Скидка! Скидка!
Толпа надвигается на Маяковского, окружает его; на его лице – ужас. Люди оттесняют его вглубь сцены, не переставая ужасно шуметь, будто озверев. Вдруг раздается выстрел. Все замолкают. Маяковский исчезает за кулисы (благо его оттеснили почти ко входу туда).
Комсомолка выходит на авансцену, обращается к залу. Все остальные на сцене замерли в разных позах.
Комсомолка: ( начинает бодрым голосом, будто бы сообщает о перевыполнении плана вдвое; к концу речи её бойкий тон постепенно сникает – со слов «покончил жизнь…»)
Биографическая справка: 14 апреля 1930 в 10 часов 15 минут – в своей рабочей комнате в Лубянском проезде выстрелом из револьвера покончил жизнь самоубийством Владимир Владимирович Маяковский.
Пока комсомолка говорит, толпа расчистила центр сцены, растащив стулья по её краям. Все выстраиваются в шеренгу (возможно, в 2 ряда) посреди сцены, лицом к зрителям. Из противоположных кулис появляются Бунин и Маяковский. Они выходят на авансцену. Смотрят друг на друга.
Бунин:
Два поэта покинули мир.
Они жили, страдали, боролись.
Маяковский
И даже сегодня, сквозь толщу годов,
Можно услышать их голос.
Толпа (медленно идет к ним не теряя строя):
Эпоха ушла. Никого в живых нет
Смерть всех рассудила.
У красных и белых пристань одна –
В последней бухте – могила…
Шаг примиренья – последний шаг.
Шаг, невозможный при жизни…
Маяковский и Бунин (вместе):
Общее было только одно -
Беззаветность любви к Отчизне.
****
Занавес.
|
